ПОЛИНКА.net

Казбек-неудачник (начало)

Неудачник старается



Дома у нас так уж было заведено, что каждый, кто в нём живёт, работает. Отец солит на промысле рыбу, мать подметает и моет в доме полы, стирает, топит печку, стряпает, мы с Гриней ходим в школу, учим уроки, колем дрова, ходим за водой. Ну, а Казбек? Ему тоже придумали работу — охоту.
Правда, считается ещё, что Казбек сторожит дом, но это один разговор. Какой из него сторож? Он даже и лаять как следует не умеет. Другие собаки тявкают всю ночь напролёт, будто заводные, а Казбек даже и не подумает отозваться. Если забредёт к нам чужая собака или кошка, Казбек их, конечно, отгонит. А что за люди к нам приходят и зачем — Казбеку всё равно. Не любил он в такие вещи вмешиваться.
Другое дело — охота. Стоит только отцу взяться за ружьё, как Казбек уже рядом: знает, без него тут не обойдутся. Непременно позовут его и заставят работать.
Наверное, ничего подобного Казбеку и в голову никогда не приходило, но мы с Гриней считаем, что он должен думать именно так. Потому что в нашей семье охоту считают не забавой, а работой.
Отец любил меткие словечки. Услышит от кого-нибудь, обязательно повторит. Так вот он часто повторял слова матери:
— Ну как тебе охота ходить на охоту?
Не по душе ей, что отец уходит из дома с ружьём ни свет ни заря или сразу, как только вернётся с промысла. Хотя мать и понимала, что без этого нельзя, — охотой, как и рыбной ловлей, мы кормились. Иногда наша мать бывала недовольна и дичью, которую приносит отец. Начнёт ощипывать уток и зовёт его:
— На, посмотри! Вот утка как утка, а эта худущая, одни кости. Мог бы жирную подстрелить, а худую не трогать.
Странно иногда рассуждают женщины! Разве может охотник заранее знать, какая над ним пролетает птица — жирная или нет? Хотя отец никогда не стреляет без разбора, лишь бы пальнуть. И приносит столько дичи, сколько нужно, чтобы приготовить обед для нашей семьи.
Ну, как бы там ни было, а Казбек доволен: будет охота. Радуемся и мы с Гриней — отец берёт на вечернюю зорю и нас.
Августовская жара спала, и мы с удовольствием шагаем тропинкой по гриве, как у нас называют возвышенный луг, усыпанный кустами спелой ежевики. Но сейчас нам не до неё. Все наши мысли впереди. Мы уже там, где среди зарослей камыша и чакана раскинулся ильмень Боковский. Казбек бежит по тропинке впереди, за ним идёт отец, потом Гриня и позади всех я. Гриня, как старший, несёт ружьё отца, мне достался его стул, с длинной ножкой-колом и перекладиной, чтобы ножка не так глубоко погружалась в илистое дно ильменя. У отца патронташ и сплетённая из верёвок сумка-ягдташ для птицы. Если кто посмотрит со стороны, то сразу увидит: идут охотники.
Но вот и Боковский. С высокой гривы он виден как на ладони.
— Всё, ребята! Дальше нету хода пароходу! — говорит отец.
Это значит, что мы с Гриней должны остаться, а на ильмень пойдёт он и Казбек.
— Папа, — робко начинает Гриня, — а может быть, ты разрешишь нам…
— Вернуться домой? — не даёт договорить ему отец. — Пожалуйста! И пусть мать приготовит чего-нибудь горяченького к тому времени, когда мы с Казбеком вернёмся.
Нетушки! Ишь какой хитрый! Они будут тут охотиться, а мы сидеть дома?
Мы с Гриней отдаём отцу свою поклажу и садимся на траву. Потом находим поблизости стожок сена и забираемся на верхушку. Отсюда хорошо наблюдать, как с вышки, и тут не так жалят комары.
Со стожка видим, что отец и Казбек уже подошли к ильменю. Казбек ступает в воду неохотно, как будто делает кому-то одолжение. Он то и дело оглядывается на отца, словно спрашивает: «Лезть мне ещё или хватит? Ведь всё равно дальше ничего интересного не будет, кроме жуков-плавунцов и лягушек, которые путаются у меня под ногами».
Молод-молод, а уж такой притвора! Отец, конечно, не обращает на это притворство никакого внимания и спокойно шагает к заранее оборудованному шалашику. Скоро он скрывается в нём. Несколько раз блеснули в лучах заходящего солнца стволы отцовского ружья, а потом всё исчезло. Перелёт ещё не начался, и надо ждать.
Тишина. Слышно, как где-то за Боковским фыркают на пастбище лошади, как в соседнем ауле мычат коровы. Где-то высоко в небе просвистела утиная стая. Она не на Боковский, она держит путь куда-то дальше. Рядом в канаве заквакали лягушки и умолкли. И вдруг началось: прямо над нашими головами проносятся чирки. Крикнуть бы, предупредить отца! Но ведь он же сказал нам: «Не кричать, не шуметь!» А раз так, значит, смотри и помалкивай. Мы молчим и смотрим в сторону засидки. Вдруг над ней блеснули две молнии, потом раздалось: бах! Бах!
Два серых комочка упали вниз, а вся стая резко свернула в сторону. Потом мы услышали: бульк! Бульк! Казбек брёл по ильменю, доставая отцовских чирков. Это была его работа.
Мы с Гриней сидели на стожке и подсчитывали, сколько раз выстрелит отец.
— Два уже есть!
Опять сверкнула молния, и опять до нас донёсся звук выстрела.
— Утка! — определил Гриня. — Подранок!
А я и сам догадался: утка хлопала крыльями по воде, её догонял Казбек. Это была тоже его работа. Ни один настоящий охотник не оставит на месте охоты подранка. Такой уж закон: погибнет раненая птица от коршуна, ястреба или лисы. Казбек, конечно, этого не знает, но подранка обязательно найдёт.
Но на этот раз у Казбека что-то дело не клеится. Мы слышим, как он кидается из стороны в сторону, то рыщет по мелководью, то, поднимая с шумом тучи брызг, барахтается в омутах и ямах, но всё напрасно.
Утка оказалась проворной и никак ему не даётся. Отец недоволен затянувшимся преследованием.
— Казбек! — кричит он. — Казбек, ко мне!
Но где там! Упрямец не слышит отца, ему совсем не хочется возвращаться к хозяину пустым и потом слушать упрёки, что вот, мол, он упустил утку, не сумел её поймать.
Казбек из кожи лезет вон, чтобы доказать, какой он замечательный охотничий пёс, и своей бестолковой беготнёй распугивает всю дичь. Даже мы с Гриней понимаем, что охота сегодня безнадёжно испорчена. И хотя Казбек в конце концов ловит утку и приносит её отцу, они возвращаются.
Первым, как и полагалось, прибежал Казбек. Он лизнул нам руки и стал кувыркаться в сене, отряхиваться, стараясь показать, что мог бы прекрасно обойтись без этого вынужденного купания в холодной воде ильменя. А вдалеке малькал крохотный огонёк. Это шёл отец, попыхивая папиросой.
— Возьмите, ребята, утку и покажите завтра Силычу, — говорит отец. — У неё повреждено крыло.
Силыч — наш промысловый фельдшер, и он не раз помогал нам с Гриней лечить подранков.

Казбек-неудачник (продолжение).