Февраль 2025
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Сен    
 12
3456789
10111213141516
17181920212223
2425262728  

Счётчик




Яндекс.Метрика
Заголовки: 1, 2, 3, 4





ПОЛИНКА.net

Мой дневничок

Иван Шумилов. Петушок. 14-15

Шумилов И.Л.
Петушок. Повесть (начало).

14
— Что с тобой? — спросила мать, встретив в дверях хмурого и раздраженного Васю. — Почему так рано?
— Нищим меня хотел сделать…
— Кто?
— Илья Никитич.
И Вася все рассказал — и про альбом, и про свое унизительное сидение, и про Егора.
— Не хочу такого альбома! — сказал он и швырнул отчимов подарок на стол. — Пусть забирает обратно!
«Вот оно, начинается, — с тревогой подумала мать. — Надо улаживать ссору, пока не разрослась…»
— Ох, сынок, все я понимаю. Но ведь надо как-то жить с Ильей Никитичем. Лучше потом когда-нибудь отдашь ему деньги за альбом-то. А сейчас уж чего, рисуй. Хорошая вещь-то. Может, он подарил ее без задней мысли? От подарка нехорошо отказываться, сильно ты его разобидишь. Давай, сынок, пока потерпим, не будем заводить скандала. Посмотрим… Может, оно и добром кончится. Не ходи больше на базар-то — вот и все.
Вася поохладился, поуспокоился. Мать продолжала:
— Придет — так не дуйся, сынок, будто между вами ничего и не было. Сдержись. А я уж выговорю ему все сама. Ведь он же человек, поймет.
— Ладно, мам, я буду молчать. Договорились!
Отчим пришел навеселе. Он не заметил отчужденности и замкнутости пасынка, лежавшего на кровати с книгой в руках.
— Ну, как, понравился тебе, Дуся, альбом? — весело спросил он. — Хоть и дорого, но, думаю, пересолю да выхлебаю! У нас денег хватит!
— Спасибо за подарок, — в замешательстве проговорила мать.
— Что я принес! — возвестил отчим, вынув из кармана какую-то бумажку. — У одной бабки списал эти слова. А ну, читай, Василий! — и он протянул пасынку разглаженный листок. — Будешь эти слова говорить, когда сидишь на базаре. Тебе денег навалят! Сильно жалобные слова. Ну-ка, барабань вслух.
Скрепя сердце Вася начал читать.
— «Не хотел я просить чужую копеечку, но судьба заставила обратиться к вам и кланяться вам», — читал он.
Опять судьба! Везде о судьбе говорят! Неужели ее нельзя ни обойти, ни объехать?
— Слушай-ка, Дуся, как здорово получается! «Обратиться к вам и кланяться вам…» Кланяться! — отчим поднял вверх палец.
— Кланяться — это унижаться, — возразил Вася.
— Куда ж ты денешься, миленький? Да и нет ничего плохого в унижении. Не нами сказано: когда надо, будешь тише воды, ниже травы…
— А я вот не люблю унижаться, — не сдавался Вася. — Стыдно. И дядя Ефим говорил мне: считай, что ты со всеми одинаковый.
— Ну, ладно, ладно, читай дальше!
— «Не дай господь просить, дай господь подать копеечку», — прочитал Вася.
— Ох, это верно! Не дай господь, — сказала мать.
— «Не ради меня, а ради моей судьбы калецкой пусть будет милость ваша, родные мои…»
И снова судьба! Что это за слово такое зловещее?
Кто его придумал?
Вася положил листок.
— Все, что ли? — спросил отчим.
— Все.
— Вот это молитва! За душу хватает! — восхищался отчим.
— Давайте ужинать. Все поспело, — позвала мать.
Илья Никитич, оказывается, принес бутылочку — и теперь поставил ее на стол. Приступая к еде, он налил себе стакан, а жене и пасынку — граненые стограммовые рюмочки.
— А я думаю: что парню делать? Дома сидеть? Да ведь без дела-то тоска съест начисто, в петлю вгонит.
Он выразительно посмотрел на пасынка, но тот вроде бы и не слушал его — ни да, ни нет.
— А там, на базаре-то, — люди, люди, гармошки, песни, вся житуха там! На людях-то не загорюешь, Василий! Подожди-ка, мы еще раздуем кадило. Ну-ка, тяпни! Да не отставляй, прими, она полезная для здоровья!
Илья Никитич пододвинул Васе жаровню с мясом:
— Ешь до отвала! — провозгласил он. — В жизни надо приспособиться — и тогда жирный кусочек у тебя всегда будет. Слушай меня, худу не научу. Ну-ка, давай прими стопарёк-то. У свиньи — и то один раз в году праздник бывает. Да не мотай ты головой, Дуся, знаю сам, что делаю, не маленький. Не запрещай! Пусть парень хоть немного забудется. Ну, давай-ка стукнемся, Василий.
— Не будет он пить, Илья Никитич, — сказала мать. — Этого еще не хватало. Зачем неволить, когда парень не хочет? Зелен еще!
— Выпьет, — не сдавался отчим. — Это целебное, не яд какой-нибудь, — он поднес свой стакан к Васиной рюмке — рюмка глухо звякнула. — Ну, поднимай! Я пью.
— А когда это у свиньи праздник? — отодвигая: рюмку, спросил Вася.
— Не знаю, — ответил отчим.
— Может, когда она в грязи валяется? Или когда ее почешут и она ляжет? Вот у нее и воскресенье!
И Вася громко засмеялся.
Густые брови Ильи Никитича насунулись на переносье:
— Ну ты шибко-то не мудри, Василий. К тебе со всей душой, а ты… Мы ведь и по-другому можем.
Он одним глотком опорожнил стакан и угрожающе захрустел огурцом.
— Сколько тебя уговаривать?! Не хочешь старшего послушать, умнее всех хочешь быть. Гм, еще и смеяться… Нечем гордиться-то пока. Разве что костылями… Но они у тебя не с фронта! От своевольства!
— Я своевольный… Зато вы… вы… ловчила! Ловчила!
— Замолчь, не тебе судить! — крикнул Илья Никитич, побагровев. — Молоко не обсохло!
Матери показалось, что все полетело и закружилось — дом, Илья Никитич, Вася и сама она… Внутри у нее все затряслось, она заморгала глазами, как ослепленная.
— И чего нам ссориться? — дрожащими губами сказала она. — Из ссоры, говорят, дома не построишь… Семьи, значит.
— Ничего, мамка, проживем. Я теперь ходячий. Ты только не плачь.
— Да и слез-то нет, сынок.
— А ты мать сюда не впутывай, — холодно изрек отчим.
Вася вылез из-за стола, положил перед отчимом альбом:
— Не надо мне вашего подарка!
Мир в семье был нарушен.

15
Вася искал работу, но найти что-либо подходящее для себя было трудно.
Отчаявшись, он пошел в районный отдел социального обеспечения, который выплачивал ему небольшое пособие и ведал жизнеустройством инвалидов.
Отделом временно руководил инвалид войны, бывший полковник, не раз принимавший участие в Васиной судьбе. Это он, когда мальчишка еще лежал в больнице, заказал ему протезы, следил, чтобы сделали их легкими, удобными, сам ездил в мастерскую.
И вот Василий сидит у него в кабинете, рассказывает о своем отчиме, просит подыскать место.
— Ты удачливый человек, — выслушав его, говорит полковник. — Ты как раз вовремя явился, Василек. В городе открываются курсы счетоводов.
Он внезапно умолк, поглядев на руки Василия и будто что-то вспоминая. Вася рассматривал седой хохолок полковника.
— Да, кстати, Василек: ты писать-то можешь?
— Научился. Еще в больнице.
— Отлично! Молодец! — обрадовался полковник.— Тогда все! У тебя семь классов?
— Седьмой не закончил.
— Ничего, сойдешь. С шестью возьмут: я позвоню директору курсов, чтобы приняли документы и зачислили тебя. Давай топай, греми на место дислокации. Это недалеко, Красноармейская, сто двадцать. Запомнил? — Полковник пожал Васину култышку. — Ну, сынок, удачи!
Через несколько минут Василий Окунев вылез на остановке, от которой сто двадцатый номер должен быть недалеко.
Протезы бухали по деревянному тротуару, но он не слышал этого стука, привык уже к нему, да и занят был раздумьем о своем положении, идущем, кажется, на поправку.
Вдруг поднял голову: впереди шли, разговаривая, три девочки, и голос одной из них заставил вздрогнуть и насторожиться….
Сердце у него упало. Он прислушался к разговору, но разобрать ни слова не мог. Машинально убыстрил шаги, не спуская глаз с темной головки, на которой колыхался бантик.
Девочки скрылись за поворотом, в переулке. Такое случается не впервые. Издали он неожиданно признает в какой-то девочке Клёну, весь встрепенется, рванется вперед, но вдруг непобедимая робость словно схватит его сзади и остановит…
Дом номер сто двадцать оказался рядом. Получилось действительно все отлично: у него без слов приняли написанные тут же заявление и другие бумаги.
— Квартира есть? — спросил директор.
— Пока есть, а дальше не знаю.
— С первого числа начинаем занятия. Считай, что ты принят, приходи.
Домой Вася решил двигаться пешком: надо тренировать ноги, говорил он сам себе. Но в глубине души робко брезжила надежда: если пойдет пешком, может встретиться с Клёной.
И потом — надо в дороге как следует поразмыслить об этих курсах. Получилось с ними как-то внезапно, быстро и словно помимо его воли — он не успел даже подумать, посоветоваться с матерью. Беспокоят его эти курсы.
Он всегда боялся цифр, путался в них, по математике «ехал на тройках». Считать всякие рубли и копейки, наверное, скучно. И опасно. Он непременно будет ошибаться на целые сотни и тысячи, а ведь за это по головке не погладят. Облысевшие бухгалтеры в очках страшили его — что скажут, когда он все перепутает?
Вася прошел полквартала — и внимание его привлекла длинная вывеска на низком деревянном доме с застекленным фасадом. Дом стоял на противоположной стороне улицы. Василий перешел дорогу и неторопливо прочитал все, что было на вывеске, каждое слово. «Художественная мастерская» — было написано самыми крупными буквами. Пониже их: «Копии картин, портреты, плакаты, панно, лозунги. Оформление площадей, зданий, интерьеров». А еще ниже сообщалось, в какой технике работают здесь художники, «Масло, темпера, гуашь, пастель, карандаш».
Вася прочитал вывеску несколько раз. Долго думал, что означают слова «интерьер», «темпера» «пастель» — они звучали красиво и загадочно.
Откуда взялась мастерская? Наверно, открыли недавно, пока он лежал в больнице. Обходя застекленный фасад, он заглядывал внутрь помещения: там ходили и сидели люди, склонялись над своими работами, над большими свежими рамами, обтянутыми белым полотном, над листами фанеры…
На двери, ведущей в мастерскую, объявление: «Мастерская принимает учеников. Поступающим необходимо предъявить свои рисунки. Для принятых устанавливается испытательный срок».
Учеников? У Васи захватило дух. Ведь и он, Василий Окунев, может стать учеником?! А почему же не может? Разве вот только руки-ноги помешают? Посмотрят на них — откажут.
Он долго не мог успокоиться. А что, если взяться за ручку, открыть дверь и войти в этот светлый, таинственный, необыкновенный зал? Нет, только не сейчас. Надо, скорее идти обратно, к счетоводному директору, забрать свои документы, пока не поздно. Сейчас же идти! А вдруг здесь его не примут? А-а, будь что будет! Не примут сразу, он попросится вторично в третий раз, в десятый… Пойдет к полковнику, наконец.

Иван Шумилов. Петушок. Повесть (продолжение).