ПОЛИНКА.net

Рассказ «В тумане»

Рассказ «В тумане»
Недавно, мы всей семьей ходили в «Музей времени». Когда, мы уже уходили, нам предложили приобрести альманах, который выпускают работники музея. В альманахе они помещают рассказы, статьи из газет и журналов, которые печатались около ста лет назад. Работники музея посоветовали этот рассказ для обязательного чтения взрослыми людьми. Мама прочитала – ей рассказ понравился. Кому интересно, о чем писали сто лет назад, можете прочитать.

В тумане

Рассказ Берты Динь-Фримен

Карета скорой помощи, покачиваясь на рессорах, исчезла в густом тумане со своей ношей, а большой красный автомобиль помчался вслед за ней. Когда полицейский узнал, кто владелец мотора, то отнесся к нему с крайним почтением и сейчас же переменил резкий тон на мягкий и вкрадчивый. Толпа почтительно созерцала жену владельца, когда та высунулась в окно, чтобы узнать, сильно ли пострадал задетый ими ребенок, и фонарь озарил ее прекрасное лицо, которое выделялось на фоне мехов и бриллиантов. Теперь они могли двинуться дальше, но с значительным опозданием на обед, куда направлялись. Она первая прервала молчание:
— Какой ужасный туман… и дети так неосторожны… Право, Жюль тут ни при чем.
Он молчал. Слова застряли у него в горле, а ее спокойствие и хладнокровие еще более потрясали все его существо.
За обедом он рассеянно прислушивался к болтовне своей соседки; взгляд его с невольным любопытством останавливался на лице его жены, которое едва виднелось за горой красных и белых цветов. Она рассказывала об их сегодняшнем происшествии и восхваляла осторожную езду шофера Жюля. Он ясно видел, что случившееся несчастье не оставило на ней ни малейших следов и не поколебало ее спокойствия, между тем как рука его все еще дрожала, когда он подносил к губам стакан.
Он гордился своей женой, этим продуктом новейшей цивилизации, на котором он женился, находя ее достойным помощником видного политического деятеля. По их понятиям, всякие волнения считались излишними; ее можно было поздравить с поразительной выдержкой, блестяще обнаруженной во время этого неприятного происшествия.
Но перееханный маленький ребенок, – золотые кудри в грязи, – разве настоящая женщина, способная любить, страдать, может оставаться равнодушной при виде всего этого?
Он задумался. Его женитьба была вполне счастливой. Он был на высоте благополучия с точки зрения света, но их домашняя жизнь была лишена всякого интереса, их tete-a-tete’ы ограничивались рассуждениями о политике или же разговорами о приемах, своих и чужих.
Сегодняшнее происшествие в тумане потрясло его нервы… Быть-может, он слишком много работал и переутомился… Он чувствовал себя совершенно разбитым и больным.
С трудом досидел он этот вечер в гостях и облегченно вздохнул, когда снова очутился в своем автомобиле. Его жена ехала еще на другой вечер, где его присутствие не было необходимо, он очень обрадовался, что может один возвратиться домой.
Придя домой, он прошел в кабинет, закурил сигару и уселся в кресло.
Для него было ново и удивительно приятно ощущение того, что он может наслаждаться одиночеством в продолжении нескольких часов. Он чувствовал себя удрученным и разбитым; ему вспоминался внезапный толчок мотора и детский, душу раздирающий, крик. Интересно знать, серьезно ли пострадал ребенок, не заехать ли в больницу и справиться о нем?
Равнодушие жены бесило и возмущало его. Он женился на ледяшке, и теперь все существо его рвалось к женщине – к обыкновенной женщине, которая дорожила бы его поцелуями и верила бы в целебную и успокаивающую силу любящей руки, обвивающей его шею… такой женщине, как те несчастные, бедные, необразованные существа, жены каких-то незаметных и неизвестных личностей, которые подняли сочувственный плач, когда ребенка переехал автомобиль.
Что, если он расскажет жене про свои волнения? Что, если он подойдет к ней и скажет:
— Мне безумно надоело мое высокое общественное положение. Я хочу тишины, спокойствия и мирной домашней жизни… Я безумно хочу, жажду твоей любви!
В ответ на это она бы засмеялась, в глазах ее промелькнули бы неудовольствие и удивление, и она ответила бы:
— Не глупи.
Да, она сочтет его глупцом с его навязчивыми нежностями.
В душе его все сильнее и сильнее росло желание поделиться с кем-нибудь своими тягостными думами, но никого нет – один, совсем один! Он встал, позвонил и велел лакею, явившемуся на его звонок, позвать извозчика.
Туман мало-по-малу рассеивался, и когда он доехал до больницы, то небо совершенно очистилось. Заспанный сторож сначала не хотел его впускать, но, узнав, с кем имеет дело, принял подобострастный вид и призвал сестру милосердия. Она тоже преклонялась перед его известностью и славой и старалась угодить ему. Мальчику гораздо лучше; положение его ничуть не внушает опасения… Быть-может, он сам желает взглянуть на ребенка?.. Конечно, это было не по правилам, но для него будет сделано исключение. Когда он поднимался по лифту, то ему вдруг представилось, что он проснулся и вернулся к настоящей жизни, и что «житейские мелочи» стали для него чем-то важным и необходимым.
Он уже больше не был «силой», сановником, работающим на благо государства, но просто «человеком», живущим для себя, главной заботой которого было маленькое существо, жертва автомобиля… а также безумная жажда любви и женской ласки.
После переговоров с другой сестрой милосердия, он последовал за своим провожатым в большую комнату, где рядами стояли маленькие беленькие кроватки. Около одной из них сестра остановилась, и он увидел женщину, которая, низко опустив голову, смирно сидела на кровати, подложив свою руку под голову маленького, бледного ребенка; шуба скатилась с ее плеч и лежала рядом на полу.
Подойдя ближе, он почти не удивился тому, что женщина эта была его жена, и все существо наполнилось каким-то благоговейным чувством и горячей благодарностью судьбе; а она подняла голову и улыбнулась.
И ему вдруг показалось, что открылось окно в ее душу, и он увидел там яркое солнце и цветущие розы…
— Он заснул, – прошептала она: – я не могла успокоиться, не узнав.
— Я знаю, – проговорил он, чувствуя, что отныне души их слились в одно целое.
Он знал, что наконец нашел ту женщину, о которой мечтал, и к которой рвалось все его существо.

Журнал «НИВА», 1910 г.