ПОЛИНКА.net

Лев Квин
Мираж

Утром, еще до уроков, Костя Сомов остановил в школьном коридоре Глеба Никольского.
— Ты писал? — показал он Глебу заметку в газете; руки у него дрожали.
— Ну, я. За себя и за тебя. А что?
— Как… как ты мог!
— Разве что-нибудь не верно? Пусть попробует опровергнуть. Не беспокойся, все, как надо. — Глеб уверенно улыбался.
— Ты… ты мразь!
Костя поднял руку и с силой ударил Глеба по щеке.
Потом повернулся и пошел прочь, осунувшийся, сутулый, в лице ни кровинки…

Они подружились еще в прошлом году, вскоре после того, как Глеб впервые появился, в школе. С тех пор их всюду видели вместе, хотя многие не переставали удивиться, что свело кряжистого, лобастого тугодума Костю Сомова и стройного пышноволосого Глеба Никольского, с такой веселой, обаятельной улыбкой, что хочешь не хочешь — обязательно улыбнешься в ответ.
Глеб был отличником и не знал других отметок, кроме пятерок. Он был способным на удивление. Пробежит глазами учебник — и уже готов к ответу. Над самыми трудными задачами по алгебре он задумывался ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы написать условие. А когда его спрашивали, отвечал не только точно и правильно, но и остроумно, вызывая улыбку в классе и у учителей и разрешая себе на правах всеобщего любимца такие шутки, за которые другим, вероятно, не поздоровилось бы.
Один только преподаватель физики, старый желчный человек, с подергивающейся правой щекой и вечно слезящимся глазом — следы тяжелой контузии на фронте, — словно не веря в прочность знаний Глеба, учинял ему временами настоящий допрос, засыпая вопросами не только по текущему, материалу, но и за прошлые годы. Глеб отвечал, как всегда, спокойно, благодушно улыбаясь. Кончались эти поединки всегда одним и тем же — отличной оценкой, которую учитель выводил в журнале под одобрительный гул всего класса.
А вот Костя был типичным середнячком. И не скажешь, что без способностей. Но он делал все уж очень, медленно.
Вот Костя подходит к доске. Вот берет мел. Выводит — не пишет, а именно выводит на доске условие задачи. Начинает, морща лоб, собираться с мыслями… Учитель ждет, торопит, нервничает. И, конечно, это сказывалось на оценке. Что же, ждать и догонять, говорят, хуже всего…
Письменные работы Костя делал быстрее, но все равно ему всегда не хватало времени, чтобы решить последний пример или дописать несколько предложений в сочинении. Вот если бы урок продолжался не сорок пять минут, а пятьдесят или; еще лучше, час, — ну тогда другое дело.
Да, было немного странно, что они сдружились, такие разные, такие непохожие.
Некоторые считали, что это дружба по расчету, наподобие дружбы некоторых красивых девушек с дурнушками: красавица еще более выделяется рядом со своей неказистой подругой. А дурнушка, вращаясь постоянно возле общей любимицы, привлекает и к себе частицу внимания.
Но они ошибались. Глебу незачем было «сиять» на чьем-то фоне: им и без того все восторгались. Скорее, их свела именно эта удивительная непохожесть. Костю восхищали способности Глеба. А Глеб поражался: как он странно устроен, этот нескладный парень! Говорит, делает, ходит, будто в замедленном фильме.
Их знакомство началось со стычки, довольно нелепой. Когда директор привел Глеба в класс, Костя лежал дома со сломанной ногой. Его место на «камчатке», у самого окна, пустовало, и Глеба временно посадили туда. А потом он то ли забыл, что это чужое место, то ли так привык к нему, пока хозяин отсутствовал, но, когда тот вернулся после болезни, не захотел уступить.
Костя постоял возле него молча, сбычившись, раздувая ноздри. Глеб напружинился весь, крепко сжал кулаки…
Но Костя, словно передумав, тяжело повернулся и захромал к неудобной парте у самой двери, куда никто не хотел садиться.
На другой день Глеб по-благородному, перед всем классом, признал, что был не прав, извинился перед Костей и вернул ему законное место на «камчатке».
Домой они пошли вместе, и Глеб, узнав, что Костя за время болезни сильно отстал по математике, сам вызвался ему помочь. Каждый день он приходил к Косте заниматься.
Так он сдружился с Костей. Ему нравились Костины покладистость, добродушие. Над ним можно был подтрунивать сколько угодно — он не обижался. Им можно было командовать, диктовать свою волю, даже вымещать на нем плохое настроение. Он отдавал свою дружбу бескорыстно, ничего не требуя взамен. Это было трогательно и… забавно.
Весной старшеклассников отправляли на практику по специальности животноводов-механизаторов. Косте и Глебу выпало ехать вместе — в отдаленный колхоз «Светлый путь», на известную во всем районе свиноферму.
Ребята выехали с утра, но, пока добирались, пока ждали попутных, прошел целый день. Лишь под вечер они — один с изящным чемоданчиком, другой с неуклюжим рюкзаком на спине — вошли в правление колхоза. Председателя не было на месте, пришлое ждать. Они сели на скамью в коридоре, развернули припасы и начали есть.
— Отдохнем хоть с тобой, — потянулся Глеб: после еды его стало клонить ко сну. — Опостылела эта учеба вот так!
— Работать придется.
— Подумаешь — работа: свиньям хвостики крутить! — рассмеялся Глеб и добавил шутливо: — И потом учти, по науке перемена вида работы — тоже отдых. Вколешь семь часов у токарного станка — переходи к фрезерному на следующие семь. Так отдохнешь!
Председателя все не было.
— Давай махнем к нему домой, — предложи Глеб. — Прождем так до утра.
— Неудобно…
— А маяться здесь всю ночь — тебе удобно?.. Двинули!
Председатель жил неподалеку, — им показал белоголовый пацан в резиновых сапогах, пускавший бумажные кораблики в огромной луже. Она по-хозяйски разлилась посреди проезжей части, омывая с одной стороны улицы темные ребра изб.
Калитка была полуоткрыта. Костя шагнул к ней, но Глеб удержал его:
— Стой! Сначала — огонь на себя.
— Как? — не понял Костя.
— А вот так, — Глеб постучал по забору.— Техника несложная.
Постучал снова, выждал немного.
— Теперь вперед! Собакобезопасная зона.

Мираж (продолжение).