ПОЛИНКА.net

Николай Дворцов
Августовские ночи


Иде Павловне Калининой

В домике покрасили пол, и мне поневоле довелось ночевать в саду. До этого я опасался спать под открытым небом: комары, думаю, утренняя прохлада с росою и вообще… Но нужда, как говорится, заставила…
Раскладушку я поставил в глубине сада около яблони. Долго умащивал постель, поверх одеяла положил в ногах на всякий случай старое пальтишко. После курил и слушал, как трамвай, достигнув конечной остановки, на повороте теребит душу железным скрежетом, как будто соперничая, ревут и фыркают автомашины, раздражающе трещат мотоциклы. Вот поди же, думал с досадой я, до шоссейной дороги и трамвайной остановки, кажется, не менее километра, а слышно так, будто совсем рядом.
Когда шоссейка несколько утихомирилась, а трамвай, похоже последний, с радостной поспешностью угрохотал в сторону города, я лег. Лег, и почти сразу звезды обступили меня со всех сторон. Яркие, лучистые и едва приметные россыпи… Безмерная пустота…
В детстве от одиноких встреч со звездами мне становилось не по себе. В ночном, на сенокосе или на бахчах опрокинусь, бывало, навзничь, посмотрю какую-нибудь минуту-две, и кажется, что земля уходит из-под тебя куда-то вниз и вниз, а ты один плывешь в таинственной пустоте. Интересно, но больше того было страшно. И тянуло к людям.
И вот много лет спустя, лежа на зыбкой раскладушке один на один со звездами, я ощутил состояние, похожее, наверное, на то, которое теперь называют невесомостью. Мир, бесконечно огромный и таинственный, тянул к себе, поглощал.
Что есть человеческое «я» на фоне этой загадочной безбрежности? Песчинка, никак не больше. Есть она или нет ее — какая разница…
Я слегка вздрогнул от шороха и стука в изголовье. Не сразу догадался, что это яблоня уронила свой плод.
Яблоня была старой, посаженной еще при закладке сада. И сорт давний, с мелкими, невзрачными на погляд плодами. К тому же дерево в одну из лютых зим сильно подмерзло и с тех пор чахло, долго и трудно одевалось бледно-желтой листвой, которую потом неизменно поражала парша. О плодах и думать было нечего. И я все намеревался выкорчевать яблоню, заменить другой, лучшего сорта, но руки никак не доходили. Этой весной совсем было собрался, а яблоня вдруг зацвела, да так пышно, красиво, что затмила даже именитых соплеменниц. Ну, спаслась, думаю, цвети, посмотрим…
Теперь дерево роняло спелые яблочки.
Зашуршит в листве, ударится о ветку и мягко спрыгнет. Иное щелкнет на высоких нотах о деревянную крышку железной бочки. А то вдруг булькнет в кадку
с водой…
Это была своеобразная музыка ночной августовской Земли. Слушая ее, я смотрел в черный бархат неба, на котором искристо сверкали гранями рясные звезды, за ними, дальше — более мелкие, а еще дальше — островки и полоски напоминали октябрьский иней на крышах. Безмерный загадочный мир…
А в изголовье то и дело падали яблочки.
Зашуршит в листве, ударится о ветку и мягко спрыгнет. Иное щелкнет на высоких нотах о деревянную крышку железной бочки. А то вдруг булькнет в кадку с водой…
Когда одна из звезд сорвалась и полетела, прочеркивая небо гаснущей серебристой полосой, мне невольно подумалось: «Похоже, поспела…»
Спал я необыкновенно крепко, с наслаждением. Очнулся бодрым, напитанным прохладой. Солнце еще только всходило, но шоссейка уже ревела, трещала и фыркала. И трамвай, отдохнув в депо, бодро прибежал и заскрежетал на повороте.
Поеживаясь от прохлады, подошел я к яблоне. Земля вокруг была усеяна мелкими, всего с ноготь плодами. Яблочки плавали в кадке с водой. И я впервые подумал о том, что они, эти яблочки, довольно оригинальны, напоминают полевые цветы. Не пионы и не розы, а скромные и прекрасные полевые цветы. И вкус отменный: сочная кремовая мякоть так и тает во рту. Кто ее вывел? Какой-нибудь умудренный знаниями селекционер или простой садовод-любитель. Представляю торжествующую радость этого человека, когда его упорный многолетний труд увенчался, наконец, успехом. Вижу, как он, весь сияя, держит на ладони яблочки. Чудо! Чудо! Вам, люди!..
О нем, похоже, говорили, просили саженцев. Вполне возможно, что даже газеты или специальный журнал уделили автору свое внимание: «Новый сорт полукультурки, достаточно зимостойкий, урожайный…»
А теперь?
Теперь разве ученый плодовод, основательно покопавшись в литературе, скажет, кто вывел яблоню.
…В тот день я сказал домашним, что полукультурка восстановилась, а яблочки на удивление вкусные.
— Знаю, что вкусные, но ведь семечки… — сказала жена.
— Ну что из того? — сказал я. — Не всем крупным быть. А для варенья крупные и не нужны. Целиком их, прямо с плодоножкой…
— Тебя не поймешь. Сам говорил — вырубить…
Я молча подумал о том, что понять меня тут, в самом деле, кажется, не просто.
Пол в домике давно высох, но я по-прежнему, если позволяет погода, сплю в саду. Смотрю звездам в глаза и слушаю, как старая яблоня роняет плоды.
Зашуршит яблоко в листве, ударится о ветку и мягко спрыгнет. Иное щелкнет на высоких нотах по деревянной крышке железной бочки. А то вдруг булькнет в кадку с водой…

Август 1973.